Взять интервью у восемнадцатилетнего подростка также бессмысленно, как доить камень – так звучит твердое журналистское правило. Но с Биллом Каулитцом дела обстоят по-другому. Первый поцелуй или жажда славы: певец, которого высмеивают как кумира молодежи нетрадиционной ориентации, говорит красноречивее, чем большинство немецких ветеранов Шоу-бизнеса. Vanity Fair встретили Билла Каулитца еще до его операции и после пообщались с ним по E-Mail.

VF: Господин Каулитц, как вы себя чувствуете после операции на голосовых связках?
Билл: Чувствую себя так, как чувствует человек, если ему под общим наркозом вставили металлическую шину, после чего маленькими нажницами обрезали все лишнее, что было на голосовых связках. Каждому знакомо это чувство. Боже, как же я рад, что все уже закончилось! Но все же у меня еще есть страх за мой голос и, кроме того, чувствую угрызения совести из-за отмененных концертов.

VF: Надолго ли их перенесли?
Билл: После операции я не смогу говорить 12 дней. После я должен буду пройти 4-недельный курс голосовой реабилитации. Я сделаю все для этого!

VF: Давайте поговорим о самом начале вашей деятельности. Значит Вы черпали вдохновение из воспоминаний о прошлых ударах и потрясениях? Что это за воспоминания?
Билл: Самым большим ударом для меня было расставание моих родителей. Мне было 7 и тогда еще ничего не понял. Это сильно ранило меня. На нашем первом альбоме есть песня посвященная этому, она называется „Gegen meinen Willen“.

VF: О Вашем отчиме Гордоне Трюмпере известно, что он преподает игру на гитаре. Чем занимается Ваш родной отец?
Билл: Он – водитель грузовых машин и живет в Ганновере.

VF: Когда Вам было 8 лет, ваша семья переехала из Магдебурга в деревеньку Лойтше с численностью в 700 жителей. Как Вы перенесли этот переезд?
Билл: Я чувствовал себя ужасно, так как я вообще не деревенский человек, не любитель земли. Можете себе представить, как там встретили нас с Томом. Они смотрели на нас, как на каких-то дикарей. Также школа была ужасной. Мне приходилось каждое утро вставать в полшестого и ехать на школьном автобусе до школы, приезжал я домой только в половине пятого.

VF: Как реагировали учителя на братьев Каулитц?
Билл: До седьмого класса мы с Томом всегда были вместе. Потом в качестве наказания нас разделили друг с другом. Это был сильный удар, который меня тоже ранил. Да того момента мы всегда делали все вместе. Мы однояйцевые близнецы и очень близки друг другу. Конечно мы пытались воспротивиться такому наказанию, но учителя думали, что они не смогут противостоять нам двоим, потому что у нас рот не закрывался. Я был не из тех, кто сначала говорит, а потом тихо сидит в углу. Я всегда кричал обо всем вслух. Мою маму через день вызывали в школу.

VF: Вашим фирменным занятием было обжалование оценок за классные работы, если они не возвращались в нужное время. Откуда Вы взяли это ноу-хау?
Билл: Я всегда знал, что школа мне не нужна, так как я буду певцом. Так как преподаватели довольно часто меня нервировали, я стал защищать свои права. Я совершенно точно знал, что они имели право делать, а что нет. Некоторые даже не хотели со мной здороваться, так как мои волосы были высоко уложены и на ногтях красовался черный лак. Они считали, что так я в школу не должен ходить. Они мне могли сказать, например: «Голова существует не только для экстравагантной прически»

VF: Какие у Вас были оценки?
Билл: Супер оценки. У меня всегда был средний балл 1,8. Это бесило преподавателей больше всего.

VF: Могли ли преподаватели их испортить?
Билл: Вообще-то нет.Я был совершенно уверен в себе. Я шел в школу и точно знал, что каждый на меня смотрят и преподаватели говорят об этом. Я всегда пользовался подобным положением вещей. Я хотел бросаться в глаза своим образом. Люди должны были говорить обо мне.

VF: Вы недавно закончили заочно вашу учебу. Насколько важно отличать омлет от Гамлета?
Билл: ну да, неплохо бы было знать отличие.) Но в целом школа очень мало дает лично каждому. Ну к примеру, зачем учить математику, если я знаю, что она мне больше никогда в жизни не пригодится? В восьмом классе я проголосовал за отмену занятий классической музыкой – все посмотрели на меня как на сумасшедшего. Но мы на этих занятиях всего лишь выучили наизусть биографии каких-то людей – и ноль вдохновения. У меня всегда были плохие отметки по пению, потому что нас заставляли петь всякие народные песни. Это был кошмар!

VF: Действует ли в вашем случае уже поднадоевший стереотип о том, что музыка стала путевкой в жизнь, чтобы уехать наконец из провинции?
Билл: Да. Я всегда думал: только бы уехать поскорей из этого гнезда, где все друг друга знают! Наихудшее, что есть в моей жизни – это будни. Я ненавиду будни. Поэтому-то мне и нравится жить жизнью Токио отель. Каждый день что-то новое: новые города, новые люди.

VF: Благодаря папарацци и журналистам, сегодня Вы круглосуточно находитесь под пристальным наблюдением. Это в тягость Вам или же исполнение мечты?
Билл: Еще будучи маленьким мальчиком я представлял, что все мои действия записываются на камеру. Я жажадал безграничного внимания. Сейчас моя детская мечта исполнилась. И все же, иногда меня это может нервировать.

VF: Может ли появиться какой-нибудь человек, который будет также важен для Вас, как Том?
Билл: Нет. Он заменяет мне всех. Я не могу представить свою жизнь без Тома. Невозможно даже описать, насколько мы близки друг другу. Это уже нечто запредельное. У нас одинаковые мысли и мы часто мечтаем об одном и том же. Да нам иногда говорить даже ничего не нужно – мы и так понимаем друг друга.

VF: Многие близнецы чувствуют давление современной сцены. Как она влияет на Вас?
Билл: Конечно, мы тоже ссоримся. И если это случается - то это очень серьезно. Все начинается с того, что мы переговариваемся друг с другом. Год назад в одном из отелей мы бегали друг за другом со стульями. Но мы не злопамятны. Двери хлопают, мы уходим по своим комнатам, но 10 минут спустя мы уже готовы поговорить друг с другом.

VF: Кто Вам ближе: Билл накрашенный или Билл без косметики?
Билл: Безусловно накрашенный. Ненакрашенный Билл для меня как маска. Даже если бы я не был знаменит, я все равно также бы красился. Это абсолютно мое.

VF: Кто видит Вас в обычном состоянии?
Билл: Моя семья.

VF: Кумиры для детей - пагубный "вид" искусства,так как со временем они сами себя уничтожают. Будете ли Вы время от времени кардинально меняться, если Ваш стиль не будет больше в моде?
Билл: Хорошо показывать то, что неправильно. Но я таким не занимаюсь. Делать что-либо настолько неординарным, чтобы люди убегали - это ведь тоже плохо. Вот уж что я ненавидел с самого начала, так это старые группы или работников звукозаписывающих компаний, который мне рассказывали, как это все функционирует. Никаких советов! При первых переговорах с нашей звукозаписывающей компанией нам хотели нанять стилиста, который бы выбирал нам определенный стиль. Но до сегодняшего дня у меня нет никакого стилиста, который бы мне указывал, что я должен надевать. Это угнетает меня. Мы также сами подписываем договора и решаем, давать ли концерты, потому что я я считаю, что быть несамостоятельным – это плохо.

VF: Кто может сказать Вам «нет»?
Bill: Что касается работы – никто. Ни менеджмент, ни звукозаписывающая компания. К кому я действительно прислушиваюсь, так это к моим лучшим друзьям и моей семье. Моя мама может мне сказать: «Билл, ты что с ума сошел!» Тогда я задумаюсь над этим.

VF: Ваши родители все еще пытаются вас воспитывать?
Билл: Я должен сказать, что моя мама никогда нас особо и не воспитывала. Домашнее задание мы всегда делали по желанию. Она давала нам полную свободу действий, но при этом всегда за нами присматривала. Мы полностью доверяем друг другу. Мы обращаемся друг с другом, как друзья. Действительно нет абсолютно ничего, чего бы я не рассказал своей маме. У меня никогда не было от нее секретов. Когда я первый раз пришел пьяный домой, она мне высказала, все что думала, но мне нечего было боятся.

VF: Просит ли тебя мама, чтобы ты оставлял свои волосы в покое хотя бы в Сочельник?
Билл: Нет. Ей это совершенно безразлично.Впервые я покрасил волосы в 9 лет. Цвет сменялся на зеленый, синий, белый и черный. В 13 лет у меня уже был пирсинг в брови. Она была совершенно не против.

VF: На Ваших концертах около 200 фанаток падают в обморок от восторга и высоко над головой держат плакаты «Тр**ни меня через муссон». Какого это ощущать, что сексуальные фантазии миллионов девушек связаны с тобой?
Билл: Честно говоря, я редко задумываюсь над этим. Иногда мы смотрим на себя и хохочем, потому что не можем представить, что постер с кем-либо из группы может висеть у кого-то в комнате. Но при этом я действительно считаю концерт классным, если висят где-то вот такие надписи. Раньше я часто сидел в своей комнате и размышлял над тем, что обо всем этом думает мой кумир Нена. И уж совсем я не могу представить, что кто-то сейчас сидит в ее комнате и думает также обо мне. Для самого себя я абсолютно нормальный человек, и мы не особенные в этом плане друг для друга.

VF: Как часто Вы говорите о себе в третьем лице?
Билл: Иногда. И то только по недоразумению. Если я соберусь что-то делать, то я могу подумать: Билл все же должен это сделать, так как это пойдет на пользу группе.

VF: Некоторые считают ваш образ на концертах весьма таинственным. Есть разница между Биллом на сцене и Биллом в жизни?
Билл: Некоторые вещи человек держит при себе. Но в принципе особой разницы нет. Последние три года сплошная работа без пауз. Не было никакой возможности пойти куда-нибудь, чтобы об этом не стало известно. Во время тура вокруг нас были камеры 24 часа в сутки. И как можно при этом что-то сделать так, чтобы обо этом не узнали все? Но это то, чего я всегда хотел. Для этого нужно быть в согласии с самим собой.

VF: Те люди, которым мы завидуем, сами завидуют довольно редко. Что нервирует в быте Билла?
Билл: Основной проблемой людей при общении со мной является доверие. Мне тяжело кому-то довериться. Я не влюблялся за последние несколько лет ни в одного хорошего друга. Если я знакомлюсь с кем-то, я очень осторожен и скептически спрашиваю себя: "Что он за человек?" К сожалению, есть уже так много людей, с которыми общался,но потом они все рассказывали журналистам.Если я и влюблюсь, то в человека которого знаю достаточно долгое время.

VF: Кто-нибудь сильно злоупотреблял Вашим доверием?
Билл: Я еще никогда не говорил нечто такое, чтобы кто-то имел такую возможность. Я имею в виду мое окружение. Свобода, просто куда то пойти и с кем-то познакомиться,не давая никому об этом отчета - это самое важное решение, которое нужно сделать. Хотя, моя настоящая жизнь - это именно то, к чему я всегда стремился.

VF: Являются ли проблемы доверия причиной того, что звезды так охотно соединяют свои судьбы со звездами?
Билл: Да. Анжелина Джоли может не переживать, что Брэд Битт с ней для того, чтобы стать известным. Популярный человек всегда ищет себе того, у кого такая же жизнь. Мои хорошие подруги никогда не понимали того, что сразу после школы я иду на репетицию, а уикенд охотнее проведу в клубе, нежели дома с ними. Сегодня конечно все тяжелее. Безусловно, человек должен знать, что просто так из этой жизни уже выйти.

VF: Когда Вы в последний раз были влюблены?
Билл: Три с половиной года назад. Я не встретил пока большую любовь. Также я считаю, что не каждый ее находит. И только один раз в жизни. Для меня было бы большим счастьем найти ее.

VF:Разве в 18 лет не хочется все время заниматься сексом?
Билл: Я не знаю. В этой жизни я хочу найти настоящую любовь, а не короткие интрижки. Я хочу проводить свое время с кем-то, я знаю: Такая девушка должна где-то быть.

VF: Говорили ли Вы уже девушке:" Я люблю тебя "?
Билл: Да. Однако не всегда именно таким образом. Я говорил зачастую: " Я влюблен в тебя." Чем старше я становлюсь, тем больше вижу различие двух этих фраз. Том, наверно, каждой девушке говорит: "Я люблю тебя!", только бы ее уговорить!

VF: Конкурируете ли вы между собой из-за девушек?
Билл: Нам нравится один и тот же тип девушек. Наши девушки всегда дружили между собой. Это было редкостью, так как они клялись раньше всегда быть против нас. Нам первый поцелуй был с одной и той же девушкой. Сначала целовался Том. Через день поцеловался с ней я. О мой Бог, это было реально г**но – так ужасно, как это обычно бывает при первом поцелуе.

VF: Сколько Вам лет тогда было?
Билл: 11. Она была на 3 года старше и уже была опытной.

VF: Когда Том первый раз занялся сексом?
Билл: В 14, если мне не изменяет память.

VF: Том проявляет повышенный интерес к женской половине, не так ли?
Билл: Я не трогаю его по этому поводу. Какие нервы у него должны быть ,чтобы каждый вечер звать к себе новую девушку. В этом у нас разные предпочтения, но мы и всегда – то в этом плане были разные.

VF: Ваш коллега Робби Уильямс как-то нам рассказал, что в Германии есть два вида Группиз . Одни во время секса хотят сделать фотографии, чтоб потом предоставить своим подругам доказательства. Другие во время секса останавливаются и спрашивают: «Робби, ты действительно что-то ко мне чувствуешь?»
Билл: Том мне тоже об этом рассказывал. С тех пор, как мы так много времени находимся в дороге, у меня никого в постели не было. Мне внушает отвращение каждый день видеть в своей постели кого-то, кого я вообще не знаю. Я не ощущал бы доверия к девушке, которую приглашаю на одну ночь. Единственное, что по дороге у нас есть приватного, так это номер в отеле. И чтобы оставить кого-то на ночь со мной спать – нет уж, я отношусь к этому весьма скептически.

VF: Был ли у Вас уже секс?
Билл: Пусть это останется моей тайной.

VF: Удивляет ли Вас то, что некоторые считают Вас гомосексуальным?
Билл: Вообще-то нет. Это довольно стереотипное мышление: косметика плюс уложенные волосы – и ты тут же гомосексуалист. Я хочу вам абсолютно точно сказать, что это совсем не так. Каждый может делать то, что хочет. Никто не должен ни перед кем отчитываться.

VF: Что бы Вы делали, если бы стали на один день девочкой?
Билл: Не стал бы ни в коем случае находиться рядом с моим братом!

VF: И все же?
Билл: О Господи, ну что я буду делать? Наверно все то же, что и сейчас, я не вижу никаких различий.

VF: Что бы Вы с удовольствием запретили вашей девушке?
Билл: Я бы ей запретил не ревновать, потому что ревность очень важна. Если я влюблен, я сразу забираю человека себе и больше его не отпускаю. И меня бы насторожило, если бы партнер сказал мне: «Билл, все твои визгливые девчонки мне безразличны. Я тебе абсолютно доверяю.»

VF: Были ли Вы уже когда-либо обмануты?
Билл: Нет. И сам еще ни разу не обманывал. Верность очень важна для меня.

VF: Как вы играли на нервах вашей девушки?
Билл: Я постоянно очень громко говорил. Весь день. Я постоянно жестикулировал ногами и руками и не давал никому ничего возразить или высказать. Это кого угодно доведет.

VF: Что тяжелее: быть любимым или любить самому?
Билл: Самому. Это очень тяжело- свыкнуться со своей сущностью. Есть невероятно много ситуаций, в которых я чувствую себя неуверенно и хочу скрыться в убежище: лечь туда, накрыться одеялом и год там пролежать. Иногда я радуюсь, что мы живем в этой суете и даем один концерт за другим, и поэтому у меня нет времени для размышления и для уединения.

VF: Вы можете еще обходиться без помощников?
Билл: Я не могу, например, просто сходит в булочную. Естественно это делает кто-то другой. Но я все-таки еще что-то делаю по будням, потому что у меня есть одна проблема – я ужасный перфекционист. Я не могу доверить кому-то другому то, что для меня важно. Это желание все контролировать уже стало патологическим – а будет еще хуже. Все должно фиксироваться до мельчайших подробностей, потому что я должен абсолютно точно знать все, что меня касается. Иначе я сойду с ума. У Тома тоже стресс по этому поводу. И при всем этом мы платим большому кол-ву людей за то, чтобы они избавляли нас от всех возможных забот. Но мы сами создали группу, и поэтому нам тяжело, когда кто-то другой прикладывает руку к Tokio Hotel.

VF: Контролируете ли Вы сами свои финансы?
Билл: Да. Мы уже это делали с 13 лет. У меня есть доступ ко всем счетам и я их контролирую также, как и мою карьеру.

VF: Знаете ли Вы, сколько у Вас миллионов?
Представитель от звукозаписывающей компании сзади кричит: «О деньгах мы не говорим!»

VF: Когда Вы подарите вашим родителям загородный дом (виллу)?
Билл: Сразу, как только смогу себе это позволить. В любом случае, я хотел бы жить вместе с моими родителями. Мы настолько близки друг другу, что это для меня было бы не в тягость. Не будет таких ситуаций, при которых я бы сказал: «О Господи, идите вы уже отсюда!»

VF: Представьте, что Вас похитили. Назовите самую разумную сумму выкупа.
Билл: Настолько много, сколько бы могли дать все мои друзья, вместе взятые.

VF: Что вы думаете о падении Бритни Спирс?
Билл: Я понимаю, когда происходит что-то в таком роде, потому что я живу такой же жизнью. Люди извне наверно думают: «Она еще ничего не достигла, так почему же позволяет себе расслабиться?» Я не могу представить, что я мог бы также иметь сольную карьеру и разъезжать столько же, сколько она. Я бы не доверил себе обязанности выносить это безумное давление.

VF: Мадонна говорила в 1991: " Я буду только счастлива, если я буду такая же знаменитая, как Бог." Вам родственна эта позиция?
Билл: Это веселое высказывание. Но я могу постигать это постепенно, так как нет никакой остановки. Не говорят сейчас: " Ах, теперь я успешен в Германии, это удолевтворяет меня!" Сейчас стремятся стать успешным везде. Даже если бы у меня был свой остров, я бы все равно шел дальше.Согласен с тем, что слава является наркотиком. Ее лишение - сильный удар, с которым сложно справиться!

VF: Если бы наркотики не были запрещены, какой бы Вы с удовольствием попробовали бы?
Билл: Что-нибудь расслабляющее, что бы привело к ощущению того, что я больше не должен все контролировать.

VF: Являетесь ли Вы в Ваших снах звездой?
Билл: Однажды мне приснился кошмарный сон: я лежал в помещении из стекла в кровати, и вокруг стояли фотографы, которые без конца меня фотографировали. Я говорю одному из нашей группы: "Д*рьмо,д*рьмо, не мог бы ты всех послать? " Но тот говорит: " Неет, так не пойдет. У тебя была назначена встреча, а ты ее проспал " При этом я никогда не опаздывал. Я всегда ставлю 3 будильника, чтобы я не просыпал. Причем меня нельзя назвать бестактным.

VF: Почему никто еще ни разу не видел, как Вы танцуете?
Билл: Я никогда не танцую. Я всегда сижу в в углу – как будто я пьян в стельку. Хотя такое тоже может случится. Я считаю, что танцы – это не мужское дело. Даже если это и звучит немного странно : Только девушки должны везде танцевать.

VF: Думаете ли вы иногда о смерти?
Билл: я должен говорить честно: Да. Мои друзья, которые такого же возраста как я,тоже задумываются об этом. Представляют, какие люди жили, и кто будет по тебе скорбить.

VF: Какая музыка должна играть, когда Вас будут хоронить?
Билл: "Magic Dance" Дэвида Боуи из фильма «Лабиринт». Это очень весеоая песня и «Лабиринт» - мой любимый фильм детства, который я люблю и по сей день.

VF: Что должно быть в гробу?
Билл: Я должен быть в черном цвете и одет в кожаную куртку. Моим последним желанием, в любом случае, было бы, чтобы мои волосы были уложены. Будем надеяться, что у меня еще будут волосы. Если нет, то в любом случае кто-то должен одеть мне парик